ННТ: Нео-недо-тестостерон-ианство или Куда ж нонче бедной российской женщине податься?

Собственно, весь ННТ-сериал в этой Повести о птичке и заключается.
К ней все велось; из нее все понятно; без нее - ничего непонятно.

Повесть о птичке.
ННТ-сериал* или Явление положительного героя. Самая главная история.

1
История эта про женщину, годящуюся мне в бабушки. Да что уж скрывать. Одной из близких подруг моей бабушки она и была.

Дело было сразу после войны. Или не сразу. Но многие еще помнят: великая нехватка мужчин ощущалась тогда женщинами не один год. А вот эта моя знакомая была настолько всем пригожа, что качественных кавалеров всякого рода вкруг нее вечно вился немалый рой.

А герой наш был вида самого не героического. Метр с кепкой роста, из провинции, слова сказать не умел. Когда приходил (его почему-то пускали), садился на край стула и обожал молча, даже глаз поднять не смея. При том что эти блестящие кавалеры (некоторые имена даже и я краем уха слыхивала) могли при нем заходить, уходить, сыпать умностями, интересностями, остротами, комплиментами и шоколадом.

Войну этот наш герой начинал лейтенантом, а окончил старшим лейтенантом. Хоть и прошел ее буквально всю, проснувшись 22-го в 4 утра под обстрелом за Белостоком на недостроенной государственной границе. Поэтому, хоть и не был в форме, при виде некоторых его соперников со слепящими воображение звездами, он с трудом удерживался, чтоб не вскочить и не отдать честь.

2.

Как же угораздило его так неудачно втрескаться в эту классово ему чуждую кралю?
А дело было так. Его армейская должность и вообще это длинное и непонятно зачем нужное предисловие к одной весьма незначительной вещице, вернее, картинке, еще сыграет свою поясняющую роль в этой давней истории.
Его армейская должность долгих несколько месяцев была диспетчер 2-го Белорусского фронта. И звездочки на его погонах казались мелкой перхотью тем выдающимся звездачам и генералам, кто врывался в его вагончик там или конторку и с выхваченным из кобуры табельным оружием и требовал немедленной пропустить на восток его состав кровью политого трофейного имущества, добытого на временно оккупированной земле возмутительно прибарахлившихся фашистских оккупантов.

И вот этот герой ... (Что я все "герой", да "герой"? Ну какой же он герой? Назовем его как-нибудь. Например, Исай. Тем более, что так его и звали.)
Вот он должен был буквально постоянно что-то лепетать, глядя на этот трясущийся маузер (ну, не знаю я этих пистолетных пород). Что непременно пропустит бесценный генеральский груз и задержит идущие в противоположном направлении на фронт боеприпасы. Но только после письменного приказа этого самого генерала.
После чего обычно этого Исая выводили во двор и начинали расстреливать. Но всякий раз оказывалось, что бумажка с генеральской подписью ему дороже всякой жизни. Так что всякий раз расстреливали его не до конца. Но, даже и не попав в сердце, расстрелы эти загубили ему этот орган окончательно. Там у него все клапаны стали открываться и закрываться не вовремя и не так как надо. И еще у него были два ранения. Так что жених он был во всех отношениях никудышный.

Так вот. Конечно же, Исая этого не только расстреливали. Обычно сперва его хотели просто заинтересовать. То есть, как честные советские генералы и при этом, естественно, члены партии, - поделиться. Но диспетчер этот был какой-то тупой. я даже не могу пересказать, что было в тех сулимых ему вагонах, поскольку он об этом умалчивал. Потому что посулы эти сразу не помнил и пропускал мимо ушей.

3.

Лишь один раз где-то на путях застрял брошенный генералами вагон с хрусталем, и с его надо было срочно куда-то деть. А куда? У Исая не было никого на белом свете. Мать его умерла (как тогда говорили, понижая голос до шепота, "от малокровия") в голод на Украине.
(Хоть жила не в селе, а в Полтаве. И евреи вообще от голода не умирают. Вот такая неправдоподобная история.) Отец его то ли погиб, то ли еще где-то подевался, и растила она одна троих детей будучи по классовой своей сущности лишенка и нэпманка.
В 1932 году занималась она следующим. Аптеку ее у нее давно отобрали. Короче, на момент в который она существует в моей КУ (картинке в уме), она получает этот свой нэпмановский паек (по скудости своей, видимо, имевший целью окончательное решение нэпмановского вопроса) и совершенно незаметно подкладывает свою долю быстро тощающим детям.
В результате этих своих непродуманных действий, первыми умирают не дети, а она (в возрасте немного за 30), оставляя троих детей сиротами.

Так Исай лет в 14 или в 15 оказался старшим в семье. И перво-наперво решил выкарабкаться из этой окончательно решаемой категории "семьи нэпманов". И пошел в ФЗУ на электрика (и в этом своем качестве был электриком в колонии Макаренко под Полтавой, но довольно уж отвлечений), а потом поступил в ХИИТ, почему еще до войны был призван по своей железнодорожной специальности и диспетчерствовал 2-м Украинским фронтом на вполне законных анкетных основаниях.
--

Так вот. Что ж с вагоном-то делать? Он и отправил его в Полтаву своему уже немного подросшему брату-беспризорнику. Хрусталь, конечно конфисковали, брата Мишу на всякий случай тут же посадили, но к самому Исаю вопросов не было, он все сделал правильно. А получилось все так нескладно, видимо, оттого, что в Полтаве и без беспризорников было кому заняться реализацией и распределением советской кровью политых захваченных трофеев проклятых фашистских захватчиков. Чай, не ворованное. Было ваше, стало наше.

И вот за все свои неоцененные фронтовые и диспетчерские подвиги Исай, кроме жалкой третьей звездочки на погонах (генералы хоть расстрелять и недорасстреляли, но и губителя их добра не забывали), привез с ВОВ следующие трофеи. Пачку очень толстых цветных карандашей фирмы "Фарбер", маленькую зеленую стекляшку с выдавленным видом Кенигсберга и портрет своей будущей избранницы. Этот так поразивший его портрет, а вернее просто романтическую немецкую гравюру, он вырезал из журнала, найденного в рюкзаке убитого им в рукопашной немца.

И вот, как вы догадались, искавший себе невесту исключительно по этому портрету вернувшийся воин обрел его материализацию в героине, которая-то и героиней этого рассказа вовсе и не является. Она является просто предметом. Предметом безнадежной страсти моего героя.
Рассказывавший мне эту историю даже показал историческую эту гравюру. Предмет же я знала не только в ее старости, но и по молодым ее фотографиям.
Ничего общего.

4.

А у героини нашей ... не героине, но предмете этого рассказа.
У предмета нашего недавно умерла мама. Самый - и единственный - близкий человек на свете. Папу ее давно расстреляли, сама она фантастическим образом (у меня - все фантастическое) отделалась лишь двумя годами ссылки... Короче, все как у всех, как во всех приличных домах.

И во всем белом свете роднейшим ей существом оставалась птичка. (Ни породы, ни имени я ее не знаю, так что ограничимся таким родовым прозвищем.) И вот как-то приходит она домой, - а птички-то и нет. Как так? Стала она сновать, по углам метаться, - нет птички и все тут!

Вы конечно же понимаете, что у такой роскошной и обаятельной женщины и жилищные условия были самые что ни на есть разэтакие. Жила она в самой средине Остоженки, в бельэтаже, в той части бывшей барской квартиры, что прежде была зимним садом и жилищно возвышалась над жившей через дорогу Ахматовой*, Померанцем** и прочей рядовой интеллигенцией, как столбовая дворянка над простым служилым людом.
Короче говоря, жила она в коммуналке, в светлой 20метровой комнате с плотно запертой дверью, и птичке в таких условиях подеваться было просто некуда.

И вот наш отнюдь не герой приходит раз в гости и застает свой идеал с опрокинутым ликом, в опрокинутой позе заглядывающей подо все имеющиеся в единственном числе столы и диваны, с мокрым лицом и дрожащими руками.
- "Что случилось?!"
Она смотрит на него такими отчаянными глазами, что больное сердце боевого офицера сжимается еще больней.
И дергающимися губами может произнесть лишь одно слово. "Птичка".

И вот, не говоря ни слова, без ахов и охов, и уж конечно без идиотских утешений, ни о чем больше не спрашивая, этот безнадежный соискатель и боевой рядовой офицер, перевидавший за годы войны изрядно мучительных смертей, и сердце которого, должно быть, уж натерло себе такую мозолистую оболочку, что подобные сантименты в его глазах должны были казаться, в лучшем случае, смешными,
- сам становится на четвереньки и начинает елозить по полу в поисках пропавшей птички.

*************
Эта способность "чувствовать чужую боль как свою" (зчркнто) понять другого, способность к безусловному надежному партнерству, или просто: чувство безусловной верности и надежности -
произвело на эту разборчивую невесту такое впечатление ... что постепенно оно разъело в ее загадочном сердце первое место для этого не чаявшего уж ничего хорошего человека.
И выело интеллигентское презрение к тому, что он долго еще после свадьбы употреблял слова "стуло" и "яблук".

Ну, а птичка, до которой этой истории, в отличие от ее героев, никакого нет дела,
завалилась куда-то; за шкаф, скажем, - и подохла.
Дело ведь не в самОм деле, да?

**************
я не то хотела б обсудить, насколько что тут и вообще на свете есть хорошо, а что плохо.
Это просто пример полной противоположности ННТ по всем статьям
- избирательность, а не всеядность
- стремление к своей цели без калькуляции ее достижимости, временнЫх и прочих потребных на то расходов. Просто потому, что это его цель. И все.
И самое главное, конечно. Верность, надежность и еще целостность психики, где есть такое устойчивое понятие "это - моя женщина".
Вновь: не обсуждаю хорошо это или плохо; как не обсуждают, хорошо ли говорить "яблук". Просто ННТ никогда на такие расходы не пойдет.

-----
* ННТ-сериал = Нео-недо-тестостерон-ианство или Куда ж нонче бедной российской женщине податься?
**) Ахматова читает свое «Третий Зачатьевский». https://www.youtube.com/watch?v=44io4FOJyd8
***) Из воспоминаний Померанца о своей каморке во 2м Зачатьевском.
/ссылки то появляются, то бьются, - решила их пока просто снять. Желающие могут элементарно это нагуглить по приведенному описанию./

Подпись автора

Не важно, что написано. Важно - как понято.